Это был год, кажется, 2004-й — тогда мы все были другие и мир был устроен по-другому, сейчас так смотришь: как будто все происходило на другой планете. Впрочем, так оно и было.
Сижу я, значит, как-то вечером в редакции и тут мне на мобильник звонит знакомая девушка — назовем ее, допустим, Олеся.
С Олесей я познакомился совершенно случайно за пару месяцев до того злополучного звонка. Где-то в Чертаново или в другом каком московском районе, который рифмуется со словом «черт», проходило некое жухлое муниципальное киберспортивное мероприятие под эгидой местного деятельного депутата. Я, как представитель инфопартнера, приехал его освещать. Олеся же была помощником того самого депутата, который посмотреть как подростки рубают в «Контру» под растянутым флагом его партии так и не пришел, а вместо себя послал ее.
Про Олесю: ростом минимум 190 см, натуральная рыжая шевелюра до лопаток, такие же рыжие брови, грудь размера, эдак — я не самый большой специалист — но «внушительная» и бесконечные повадки предводительницы пиратской шайки из диснеевских мультфильмов. Валькирия, короче, а не женщина. Или девушка — ей тоже было лет 25 на вид, как и мне тогда.
Мы быстро познакомились. Для приличия пошатались час по подвальному киберспортивному клубу, Олеся посмотрела правильно ли развешаны баннеры партии ее депутата — щелкнула их несколько раз на цифровой — это была тогда страшная редкость — фотоаппарат, а потом подошла ко мне и сказала: «ясно все с этим задротами, пойдем лучше пивка бахнем».
Мы вышли на улицу — погода полное говно. Осень, мелкий дождь, сумрак в небе. Дошли до ближайшего ларька и купили четыре банки «Ловенбрау» — такого голубенького цвета и с гербовым львом на этикетке. Устроились на ближайшей к киберспортивному клубу детской площадке и начали пить.
На второй банке выяснилось, что Олеся не просто помощник депутата, а еще и редактор важного журнала, которое выпускало модное в то время казино на Старом Арбате. «Иш ты, подумал тогда я — деляги даже журналы делают».
Ну да не суть. Конкретно заправившись пивком (мы раза три к ларьку бегали за добавкой), мы с Олесей распрощались и договорились оставаться на связи.
И вот она звонит мне на мобильник: «Саша, сегодня вечером отмечают пятилетие журнала (здесь название очень модного в то время глянцевого журнала), у меня там вписка, хочешь со мной пойти?». Я — отрываясь от редактирования раздела «Мини-рецензии» в журнале «Игромания» — «Конечно! Говори адрес».
Я — не то что сейчас — в то время был легок на подъем, носил прическу «с челкой», был худ, не сутул и дерзок — редко ночевал дома на улице Братской и вообще любил всякую движуху. Ну и поехал, а фигли — «мини-рецензии» тут редактировать или поехать на тусовку, где можно живого Киркорова увидеть? Выбор понятен.
Приезжаю в клуб: на входе милая девушка — «а вас нет в списках». Списках, твою мат! Звоню Олесе — там абонент не абонент. Потею, дергаюсь — еще раз прошу проверить.
И вдруг сзади раздается голос: «Мать, а ты что морячка не пропускаешь, он же наш!».
Я оборачиваюсь: а там Борис Моисеев с какой-то дружной компанией в обнимку. «Морячок» — я так понял, он сказал про меня потому что в тот момент на мне была матросская тельняшка — тогда было очень модно надевать ее под casual-пиджачок.
— Морячок со мной! — прохохотал Моисеев и небрежно указательным пальцем потеребил все бумажки со сверочными списками приглашенных гостей.
— Спасибо, Борис Михалыч! — лепечу я.
— А ты еще знаешь что я «Михалыч»? — Молодец, морячок! — отвечает Моисеев и залился раскатистым смехом. Уходит.
Меня конечно же пропустили.
Я потусовал пару часов на дне рождения модного глянцевого журнала. Олеся так и не пришла, а все остальные люди на этом празднике жизни мне были неизвестны. Я налегал на шампанское, ел канапе и в какой-то момент собрался пойти в сортир.
Захожу — а там у писсуара стоит Борис Михалыч.
— Что, морячок, ссать пригорело? Да ты не очкуй, становись рядом и поссышь вместе с дитём порока! — и опять раскатисто заржал.
Не помню как я ушел с той вечеринки — напился, наверно, вот и память ушла. Олеся так и не проявилась и куда-то исчезла.
Через полгода я случайно в ресторане познакомился с другой девушкой, которая вот уже шестнадцать лет как моя жена. Когда мы уже готовились к свадьбе — вечером зашли в кафе «Пироги» в Перово. А там была караоке-вечерника.
Я — бахвалясь — начал петь Can't Help Falling in Love и другие понятные песни. Были аплодисменты. На смену ко мне к микрофону подошли какие-то другие люди — тоже молодые и горячие. И в унисон запели:
Отгремели давно наши медные трубы,
Осень желтая шлет письма с той стороны,
Где друг друга еще мы немножечко любим,
Но вчерашние сны никому не нужны.
Мы друг другу никто, и от этого легче,
Не болит, не щемит, не срывает мосты.
У меня свой рассвет, ты встречаешь свой вечер,
И сейчас мы стоим у последней черты.
Я не буду, я не буду целовать холодных рук,
В этой осени никто не виноват, не виноват.
Я уехал, я уехал в Петербург,
А приехал в Ленинград.
«А ПРИЕХАЛ В ЛЕНИНГРАД» — тогда подумал я о многом и многом же задумался.
Задумываюсь и до сих пор. А еще вчера умер Боря Моисеев — вечное дитя порока.