Английский язык
С иностранными языками у меня всегда не складывалось, да и они не пытались меня окружать — я ж не Пушкин и его друзья декабристы, которые даже на суде ничего ответить не смогли, потому что суд был нашим, а они понимали только по-французск.
Ну да не суть.
Начнем с того, что первые уроки английского у нас, в еще тогда советской школе, начались только в пятом классе, а при этом на всех, кто выбрал английский, а не немецкий, строгая завучиха смотрела чуть ли не как на нацпредателей.
Даже организовала специальное собрание класса: «Саратов — это родина немцев Поволжья! Как вам не стыдно выбирать этот позорный английском вместо замечательного немецкого языка, на котором писали Гете, Шиллер, Ремарк!..». «И Гитлер!» — пропищал какой-то остряк с задних парт, все заржали, завучиха тут же разоралась, стала рыскать по кабинету в поисках шалуна, в общем, воспитательная беседа была сорвана.
На английский в итоге записался весь класс, кроме одной девочки, у которой мама в той же школе как раз работала училкой немецкого, и одного мальчика, который был племянником или каким-то другим родственником завучихи.
Английского языка нам назначили два академических часа в неделю. За год таких плотных занятий больше чем «май нэйм из Вася Жуков» и «Ландан из зе кэпитал оф Грейт Бритн» выучить, понятно, было нельзя, да еще и учителка по английскому попалась строгая.
«Молочников! Вот у тебя фамилия подходящая. Читай предложение: I drink a glass of milk». Молочников — толстощекий увалень-троечник неуверенно читал: «И дрынк а глас оф мылк». «ДВА!! У тебя что за произношение, ты в хлеву что ли родился?!» — немедленно парировала училка, и ведь не шутила — реально ставила пару сразу в журнал и без всех этих фокусов «ставлю точку, которая превратиться в двойку» — а прямо реально чернильным пером в клеточке выводила приговор в четверти.
После двух-трех таких занятий английский класс заметно поредел: половина моих однокашников резко вспомнили про Шиллера и что Саратов это столица немцев Поволжья, и резко захотели учить немецкий — тем более что там мама Дашеньки преподает, а с ней уже худо-бедно можно договориться.
Надо сказать, что английский в те времена мне был нужен как воздух. Кругом было невероятное количество крутых видеоигр — особенно квестов про Ларри или Роджера Вилко — а играть с ними с «Школьным англо-русским словарем» было невероятно тяжело.
Вот пытаюсь я постичь азы «Цивилизации». Что-то там исследовали ученые и в менюшке появился новый юнит — chariot. Что это за «чариот» англо-русский словарь школьника не знал, а на пиктограмме юнита было нарисовано нечто неразборчивое, похожее на морской штурвал. Ну я пару дней и думал, что это штурвал, который нужно загружать на трирему, чтобы она не тонула сразу в двух клетках от берега. Но она все равно тонула и эту теорию пришлось отбросить.
На одном из уроков учительница вдруг выцепила меня наметанным глазом и сказала: «Кузьменко, ты там чего сидишь ворон считаешь? У нас новая тема — «строения и конструкции», а ну-ка — как вот это называется?». И показывает картинку с деревенской избой. «Хаус!» — отчеканил я. «Молодец, а это?» — на следующей картинке была какая-то кооперативная девятиэтажка. «Билдинг!». «Прааааавильно» — сказала таким спокойным и предупреждающим тоном училка, что я, хорошо изучив за полгода ее повадки, тут же понял: дальше будет какая-нибудь подлая закавыка, за которой она опять фиганет двайбан в журнал.
Училка достает очередную картинку, на которой нарисованы башни-близнецы WTC в Нью-Йорке: «А это что?». Я, потею и собираю в голове все мысли в одну какую-то яростную точку, которая как в мультиках про супергероев лазером изо лба должна вот-вот выстрелить и уничтожить всех врагов.
«Виз из… эээ… СКАЙСКРЕПЕР!» — неожиданно для себя сказал я и, секунду помолчав, добавил: «симбол оф Нью-Йорк сити».
Это был час триумфа. Впервые в жизни я получил по английскому пятерку. Училка спросила, откуда я знаю про «скайскрепер» и слово «симбол» — я тогда что-то проблеял невнятно в ответ, а правда была в том, что в то время я невероятно упарывался по SimCity, где скайсреперов и симболов было хоть соли.
Шли годы. У меня была надежда, что английскому меня может быть научат в университете, но на первой же паре я объяснил преподше по инглишу разницу между словами glasses и goggles, а она в конце урока подошла ко мне и тихо посоветовала: «молодой человек, вы не умничайте особо с вашим языком, а лучше приходите с зачеткой в конце месяца, я вам все поставлю». И ведь правда поставила!
Вынужденную паузу между парами вместо непосещяемого английского я проводил в столовке, где неизменно заказывал чай и чебурек или на лавочке возле главного корпуса, где пил из бутылки купленное в соседнем ларьке пиво «Сталинградское» (весьма, кстати, неплохое по моим воспоминаниям) с девушкой Людмилой из факультета архитектурного проектирования, у которой в этот момент тоже было «окно» в расписании лекций. Людмила мне тогда нравилась, но ответного влечения, увы, у нее на меня не нашлось. Зато «Сталинградского» выпили не один литр.
Первый раз мне удалось воспользоваться английским только в 2003-м году. Я тогда впервые приехал «заграницу» в, понятное по тем временам дело, Турцию. И в аэропорту, и в гостинице все прекрасно изъяснялись по-русски с таким немного грузинским или армянским акцентом — я не слишком в них разбираюсь — но во всем этом «пажалйста, дарагой!» и «абажжи минутку» так и отдавало колоритом и гостеприимством Северного Кавказа.
На третий день пребывания в Анталии в моем номере закончилась вода — не та, которая из под крана, а та, которая была в мини-баре и ее можно было пить. В «олл-инклюзив» баре воду наливали только в стаканы, а я, знаете ли, люблю встать посреди ночи и, никого не спрашивая, и ни от кого не завися сделать пару глотков из бутылочки, которая прямо вот только что из холодильника.
Я спросил у девушки на ресепшене — «где тут ближайший магазин»? Она подумала что у меня, наверное, сигареты кончились (а тогда можно было курить везде, вот я и курил — и в бассейне, и в номере, и даже в толчке). Махнула в сторону дороги — «туда ходите!».
Я прошел пару километров вдоль пыльной трассы и действительно увидел магазин с вывеской «Boutique». Привычных дверей или витрины в нашем понимании у него не было, зато внутри сидели три турка, поджав колени (я еще тогда подумал: «ааа, вот почему говорят «сидеть по-турецки») и играли в нарды. Я зашел внутрь. Турки оглянулись и продолжили играть.
Для вида я немного поводил глазами, подошел к полке, взял пятилитровую канистру с водой, подошел к туркам и, преисполненный невероятной гордостью, спросил:
— Excuse me, how much does it cost?
Старший турок, у которого в тот момент были в руках кости, вдруг резко оглянулся, встал и, как ученый пес, который вдруг услышал незнакомую команду, склонил голову на бок и любопытно посмотрел мне в глаза. И переспросил по-русски:
— Щто-щто, прастыте?
Опозоренный, я заплатил сколько-то там лир, ушел с канистрой воды из «бутика» и зарекся умничать по-английски в то путешествие.
Потом, конечно, началась работа в «Игромании» и полетели командировки. За несколько лет всяких Е3 и «Геймскомов» (тогда выставка, правда, проходила в Лейпциге и называлась Games Convention) я неплохо наблатыкался болтать по-английски, хотя и безбожно путал времена, множественные числа и страдательный залог. Но ничего — трещал, решал проблемки, иногда даже выручал нашу команду из совсем страшных ситуаций.
Однажды, помню, мы сидим с Олегом Ставицким (это сейчас он маститый разработчик крутых приложений для iOS, а тогда был заместителем главного редактора «Игромании») на интервью с Кеном Левином, культовым разработчиком и идеологом BioShock. Год 2006-й, по-моему.
Я вовсю задаю умные вопросы и даже вставляю в свои фразы слова типа «оммаж» и «опыт, данный в ощущениях». Левин кивает, задорно и забористо отвечает на все вопросы — мы раскланиваемся, пожимаем друг-другу руки, выходим с интервью и тут Олег говорит:
- Слушай, а тебе не кажется что мы как таджики со стройки разговариваем?
- Это почему?
- Ну ты ему там про оммаж и прочее что-то несешь, а он ведь носитель языка и слышит что-то типа «а приаститэ пажжалуста, а вот ваш игра он хороший или не хороший как вот да?»
Посмеялись, но я это запомнил, хотя свой «barbarian english» с тех пор не сильно поправил.
В начале 2021-го мы заболели ковидом. Уже непонятно, кто его и откуда притащил — потому что в самом начале эпидемии мы сильно очканули, заперлись на даче и я от страха полгода даже алкоголя не пил — потому что за ним нужно идти в магазин, а там страшно, зараза, кругом бактерии и фу-фу-фу.
Я ковид перенес относительно легко — полежал пару дней на диванчике с температурой: башка мутная, кости ломит, ну зато сны интересные снились. Проспал я его, короче, этот ковид.
Ковид прошел — я, полный сил и уверенности, что сейчас уж точно ничего не страшно — решил себя вознаградить за два дня, проведенных в забытьи, просмотром свежего сезона «Рика и Морти» — буквально вот на днях вышел.
Надо сказать, я обычно зарубежный контент — игры, мультики и все такое потребляю на английском — ну не люблю я овервойс, да простят меня Сыендук, Петр Гланц и Борис Репетур.
Включаю «Рика». Смотрю… И через пять минут:
- ТААААК, БЛЯТЬ!
Я забыл английский язык.
ЗАБЫЛ!
Говорят, что ковид как-то там действует на лобные доли мозга — но я же не верил этому, конечно. Я перематываю мультик в начало, нажимаю на паузу, включаю субтитры и начинаю тихо паниковать.
Обрыганый мультяшный ученый и его внук стоят, что-то там искрометно шутят… А Я НЕ ПОНИМАЮ!.
Английский вылетел из головы, как пробка из бутылки. Я (а время было зимнее, вьюга, метель), выбегаю на порог дома и начинаю нервно курить. «Да как так! Да быть такого не может! Столько лет учил и говорил… Дай-ка вспомним азы: даю вам честное слово, вчера в половине шестого, я встретил двух свинок без шляп и ботинок... А как там было в оригинале? I met a pig without a wig, upon my word and honour. А… окей, что-то еще осталось в голове. Так, а как там «бубенцы-бубенцы» будут? Эта, как ее, еще в мультике диснеевском про Питера Пена была такая краш-бэйби?.. О! Слово «бэйби» вспомнил! Класс! Так.. а что там у нас про нее… а, песня, как она там Jingle bells, jingle bells… БЛЯТЬ! Так она же Tinkerbell! Тинкербел, точно, еще еще как «Динь» переводили у нас в книжке и мультике… А что же это за Jingle? Таааак… Тааааааак!»
Весь следующий месяц я лихорадочно вспоминал английский язык. Восстанавливал его фрагментами, как будто после страшной аварии типа того чувака из кино, который заново учится ходить. «Так, ага, слово «gay» это не в смысле «голубой», а в смысле «отстой», ага. А вот слово dashing это не про ту Дашеньку, которая дочка училки немецкого, а что-то такое лихое и прорывающееся. Ага. Так, а вот…»
Не знаю как все прошло, но первую серию «Рика и Морти» из нового сезона я на днях посмотрел — хотя и юмор уже не тот, но я посмеялся. А тут уже вторая вышла — проверю и на ней.
